"Ахаха", - заявило мироздание. "Ахаха", - угрюмо подтвердил Саша.
Я тут понял, почему очень сильно люблю Киллиана Мерфи.
Первым делом, конечно, лицо очень сильно люблю. И до сих пор помню, как заставка идет, закадровый голос, и тут лицо такое: "Привет, я очень странное и почему-то очень родное", и тут моя голова вылетает из-за перегруза, так как это лицо почти идеально подошло герою моих рассказов, которого я очень плохо представлял себе как внешнюю оболочку, и наконец-то у меня сошелся пасьянс и нашелся второй носок, ура, давайте выпьем. А потом оказалось, что лицо еще клево играет. И тело тоже. И все вместе.
Но я не про то. Я про то, что он везде свой.
Сказать, что везде одинаковый - это считается за критику и вообще фу. И он не одинаковый, он разный. Но при этом одинаковый. Это как думать, мол, а что, если бы я был девочкой (Завтрак на Плутоне), а что, если бы у меня что-то случилось с родителями (На краю), а что, если вокруг меня происходила бы странная хрень и я бы был чертовски героическим (Красные огни?), а что, если бы я, когда мне было пять лет и я катался на велике, упал и получил огромный шрам на весь лоб (?), а что, если бы тогда я не просто упал, а под машину упал, а там еще...(???) Будто в цепочке жизни что-то изменилось, за ней изменилось все остальное, а человек как человек остался. Не стал вдруг внезапно каким-нибудь МакЭвоем. А все еще остался Мерфи. И, если посмотреть на прилагающуюся инструкцию, то по составу он все еще Мерфи. Потому что это не ярлычок на футболке, которая вдруг запачкалась и оттого резко надоела, а маленький такой оттиск на каждой клеточке всего этого существа - клеточек может быть больше, может быть меньше, но все они подписаны и соответствуют заявленному веществу. То есть Мерфи.
И ведь он живет так. Хорошо живет. Играет там во всякой хипстерской фигне, женат, с детьми, любит свою работу, музыку там слушает, делает еще какие-нибудь свои киллианские дела. И оттого мне хорошо. Он мне пример, что можно знать, насколько ты глубокий, насколько у тебя широкое сознание, сколько всего ты вообще можешь, регулярно это все трогать руками и жить с этим. Хорошо жить. Не бояться, что ты вдруг потеряешься и станешь МакЭвоем, а исследовать, применять, разглядывать. Ну, и жить хорошо.
Первым делом, конечно, лицо очень сильно люблю. И до сих пор помню, как заставка идет, закадровый голос, и тут лицо такое: "Привет, я очень странное и почему-то очень родное", и тут моя голова вылетает из-за перегруза, так как это лицо почти идеально подошло герою моих рассказов, которого я очень плохо представлял себе как внешнюю оболочку, и наконец-то у меня сошелся пасьянс и нашелся второй носок, ура, давайте выпьем. А потом оказалось, что лицо еще клево играет. И тело тоже. И все вместе.
Но я не про то. Я про то, что он везде свой.
Сказать, что везде одинаковый - это считается за критику и вообще фу. И он не одинаковый, он разный. Но при этом одинаковый. Это как думать, мол, а что, если бы я был девочкой (Завтрак на Плутоне), а что, если бы у меня что-то случилось с родителями (На краю), а что, если вокруг меня происходила бы странная хрень и я бы был чертовски героическим (Красные огни?), а что, если бы я, когда мне было пять лет и я катался на велике, упал и получил огромный шрам на весь лоб (?), а что, если бы тогда я не просто упал, а под машину упал, а там еще...(???) Будто в цепочке жизни что-то изменилось, за ней изменилось все остальное, а человек как человек остался. Не стал вдруг внезапно каким-нибудь МакЭвоем. А все еще остался Мерфи. И, если посмотреть на прилагающуюся инструкцию, то по составу он все еще Мерфи. Потому что это не ярлычок на футболке, которая вдруг запачкалась и оттого резко надоела, а маленький такой оттиск на каждой клеточке всего этого существа - клеточек может быть больше, может быть меньше, но все они подписаны и соответствуют заявленному веществу. То есть Мерфи.
И ведь он живет так. Хорошо живет. Играет там во всякой хипстерской фигне, женат, с детьми, любит свою работу, музыку там слушает, делает еще какие-нибудь свои киллианские дела. И оттого мне хорошо. Он мне пример, что можно знать, насколько ты глубокий, насколько у тебя широкое сознание, сколько всего ты вообще можешь, регулярно это все трогать руками и жить с этим. Хорошо жить. Не бояться, что ты вдруг потеряешься и станешь МакЭвоем, а исследовать, применять, разглядывать. Ну, и жить хорошо.